Темой своей контрольной работы я избрал "Предпринимательство в контексте смены экономической идеологии: от советского к постсоветскому" по той причине, что мне кажется этот феномен достаточно интересен не сколько с теоретической точки зрения, а в связи с тем, что это затронуло нас в повседневной жизни. Мы еще долго будем ощущать коренной переход от советской модели к постсоветскому укладу жизни.

К сожалению, в те годы я был слишком юн чтобы осознавать и анализировать причины и следствия такого перелома, но, полагаю, изучение этого периода будет будоражить еще многие умы.



Феномен предпринимательства на постсоветском пространстве во многом связан со значительными политическими, экономическими и социальными изменениями, которые происходили, начиная с середины 1980-х гг., то есть с так называемого периода перестройки. "Теневое" предпринимательство, безусловно, существовало и задолго до этого. При чем это мог быть как очень крупный нелегальный бизнес, так и мелкая предпринимательская практика, связанная с перепродажей купленных в странах социалистического лагеря (например, ГДР или Югославии) или крупных городах товаров. Так, например, Т. Андреева в своей статье "Челночный бизнес как стратегия домохозяйства" приводит следующий отрывок из интервью с одной из своих респонденток:

Начала работать с 15 лет в Энергетике… Начинала в 79-80-ых. Очень хотелось фирменные джинсы. Пришла к подружке, а у нее два парня. Слышу: "Ты джинсы хочешь фирменные? Приходи, у меня есть". … начали торговать. Первые три пары продала - у меня уже 150 рублей есть. [1]

Как пишет Т. Андреева, "в условиях потребительского дефицита в Советском Союзе существовал "черный рынок", где по высоким ценам можно было купить такие товары как джинсы, импортные сапоги и другую одежду, которую нельзя было приобрести в магазинах. Подобная торговля была нелегальной, но высоко прибыльной. С началом экономических реформ рыночная торговля стала законной, и часть людей, которых раньше называли "спекулянтами", стали заниматься рыночным торговым бизнесом легально". [1]

Таким образом, как показывает Т. Андреева, несмотря на то, что, по сути, советское и постсоветское предпринимательство представляет собой один и тот же феномен (я рассматриваю предпринимательство в узком смысле - как розничную торговлю, как наиболее распространенную форму частного предпринимательства в нашей стране), речь все-таки идет о дискурсивно различных явлениях. Если в советский период предпринимательство - это всегда негативная с официальной точки зрения деятельность, влекущая административную или даже уголовную ответственность, то в постсоветский период предпринимательство становится официально разрешенной и, более того, необходимой деятельностью.

Что же такое происходит в период перестройки в СССР и после его распада? Какие глобальные социальные изменения влияют на приобретение предпринимательством нового статуса?

На мой взгляд, в первую очередь речь идет о смене доминирующей экономической идеологии, которая явилась одним из ключевых процессов в период перестройки и после распада СССР.

Как известно, в СССР основным экономическим агентом являлось государство, которое определяло, что производить, в каком количестве, каким образом. Кроме того, государство посредством своих институтов занималось распределением товаров. Как пишет Елена Гапова в своей статье "О гендере, нации и классе в посткоммунизме", "советская социальная стратификация была, в отсутствие рынка, не экономического, а статусного свойства и напоминала феодальное сословное разделение. Доступ к редким и поэтому ценным "товарам" осуществлялся не посредством ценового регулирования, а через централизованное распределение: списки, столы заказов, ведомственные санатории и т.д". [2]

Однако власть и ресурсы, получаемые определенным, ограниченным кругом лиц посредством данной системы распределения, не являлись чем-то устойчивым и постоянным. Их в любой момент можно было лишиться, "они не были связаны с собственностью и даже не могли быть переданы детям". [2] Таким образом, та часть людей, которой эти ресурсы были доступны, в определенный момент начинает ощущать необходимость в новой системе распределения, а именно распределении посредством рынка. Таким образом, можно сказать, что основной процесс, происходящий в нашей стране в явном виде с 1991 года, но начавшийся ранее и ставший видимым во время перестройки, представляет собой формирование экономического неравенства. В литературе одной из причин распада СССР называют вызревание классов и замена статусного неравенства экономическим. [2]

Как мне кажется, зарождение нового понятия и его последующую легитимацию очень хорошо иллюстрирует отрывок из книги Ирины Хакамады, известной сторонницы "рыночной" экономики, в котором автор рассказывает о том, что начало ее совместного с товарищем бизнеса пришлось на вторую половину 1980-х гг. К тому времени Хакамада уже защитила кандидатскую диссертацию и преподавала в университете. Но поскольку преподавательская работа приносила мало денег, то после появления закона о частном предпринимательстве они с другом решили издавать собственный журнал. Хакамада описывает два опыта - опыт работы в университете и опыт ведения бизнеса - как два совершенно противоположных мира: "…до сих пор представляю две картины. Первая: Ирина Муцуовна в шотландке, в болгарской "лапше", с лекциями под мышкой идет по коридору, вокруг вьются стайки студентов: "Ирина Муцуовна, а можно… Ирина Муцуовна, а разрешите… Ирина Муцуовна… Ирина Муцуовна". И я царственно киваю направо и налево: "Да, можно… нет, не разрешаю…". И вторая: холод, моча, подвал, мат, мадам с начесом, председатель Свердловского райисполкома, орет на меня в своем кабинете: "Жулье, сгною, всех сгною"…Но вот ведь какой парадокс: та, статусная Ирина Муцуовна, страдала от постоянного внутреннего унижения, а положение продрогшей, с головы до ног обматеренной кооператорши ничуть не травмировало чувство собственного достоинства". [4, с. 57]

В этом отрывке, на мой взгляд, зафиксирован процесс зарождения нового класса, к которому Хакамада принадлежит. Очевидно, что Хакамада принадлежала к классу советской интеллигенции, большая часть которой была заинтересована в распаде СССР и установлении нового социального (и экономического) порядка. Для Хакамады "рыночная" экономика тесно сопряжена с понятием о "чувстве собственного достоинства", за которым стоят и другие категории, в частности расхожее представление о свободе выбора, об инициативности и предприимчивости как основных качествах человека в новом экономическом порядке. Эти стратегии являются частью того самого "демократического нарратива", о котором пишет Е. Гапова. Они позволили элитам если не "мобилизовать массы", то, по крайней мере, переложить на них ответственность за выживание в условиях глобальных социально-экономических трансформаций.

Как пишет Татьяна Журженко, "во-первых, идеология свободного рынка в условиях отсутствия рыночной инфраструктуры, действительно, оказалась "ложным сознанием", искажающим реальность и активно используемым правящей элитой для оправдания перераспределения собственности и власти. Во-вторых, она стала в то же время средством легитимации нового социального порядка, основанного на рыночной экономике, предлагая новое понятие справедливости и новую мотивацию к труду". [3, с. 370]

Предпринимательство как частная инициатива, как реальное воплощение "экономического человека", являющегося основным субъектом неоклассической экономики, стало необходимым символом происходящих перемен: "Частное предпринимательство было предложено как главная стратегия самообеспечения и экономического выживания в современных условиях, когда государство разорвало социальный контракт со своими гражданами". [3, с. 369]

Таким образом, изменение статуса предпринимательства можно рассматривать в качестве своеобразного индикатора происходящих в период перестройки, во время и после распада Советского Союза перемен. Это изменение свидетельствует о смене экономических парадигм, о переходе от советской плановой экономике к "свободному рынку", или неоклассической экономической идеологии.

Предпринимательство на постсоветском пространстве стало своего рода дискурсивным оправданием происходящих трансформаций, в результате которых все наиболее значимые ресурсы были распределены между относительно небольшим кругом лиц, состоящим в основном из "цеховиков (руководителей подпольных магазинов и предприятий), фарцы и аппаратчиков (бывших чиновников советских органов власти, работников партийных и комсомольских комитетов, служащих силовых структур), тогда как людям "попроще", оставшимся без работы и средств к существованию были предложены лишь перспективы "реализовать свои умения и инициативу" в предпринимательской деятельности.






Список использованной литературы:

1. Т. Андреева. Челночный бизнес как стратегия домохозяйства: анализ резльтатов эмпирического исследования // Гендерные отношения в современной России: исследования 1990-х годов: сб. научных статей/ Под ред. Л.Н. Попковой, И.Н. Тартаковской. Самара, 2003

2. Е. Гапова. О гендере, нации и классе в посткоммунизме // "On Nation, Gender and Class Formation in Belarus and Elsewhere in the Post-Soviet World", Nationalities Papers, vol. 30, №4, 2002, p. 639 - 662 ((ридер к курсу "Гендер и постсоветское общество" доцента, кандидата филологических наук Е.И. Гаповой)

3. Т. Журженко. Идеология "свободного рынка" и постсоциалистические метаморфозы женской идентичности // Гендерные истории Восточной Европы. Сборник научных статей /Под ред. Е. Гаповой, А. Усмановой, А. Пето. - Мн.: ЕГУ, 2002. - с. 363 - 384

4. И. Хакамада. Sex в большой политике. М.: Новая газета, 2006. - 230 с.

Имя

Отзыв

код: 2 + =

1 2 3 4 5 6 7 8 9 10